Когда это было? Очень давно. Наверное, лет 25 назад. В тени обветшалых домов на какой-то из старых улочек тогда ещё Ленинграда стоял он. Грустно облокотившись правым передним колесом на поребрик (как вы понимаете, в Питере есть только поребрики и ни одного бордюра), безучастно глядя на мир тусклыми фарами, он покорно ждал хозяина. Проходившие мимо люди удивлённо окидывали взглядом сигару потрёпанного временем серебристого кузова. А я стоял и не верил, что передо мной настоящий Gullwing, Mercedes по прозвищу Крыло чайки. Короче, легенда 300 SL образца 1954 года. Тот силуэт я запомнил навсегда.

Кстати, у того «питерца» оказалась сложная судьба. Его привезли в Советский Союз для изучения системы непосредственного впрыска топлива. Потом он перешёл в частные руки. Снимался в «Мёртвом сезоне». В конце 80-х его, с забарахлившим впрыском, обменяли на подержанный седан Audi 100. Истинной стоимости автомобиля, похоже, не знал никто. Ни государство, легко расставшееся с выпотрошенным наукой экземпляром, ни последующий частный владелец. Где сейчас та машина — неизвестно. Лишь гуляют байки, что когда-то Mercedes SL 300 на безлюдном шоссе в Каракумах ушёл от гаишного вертолёта. Возможно ли такое, я хотел проверить всегда. И вот заветный час настал.

Купе 300 SL (заводской индекс серийной модели W198) заложило совершенно новый стиль оформления спортивных моделей фирмы. К примеру, подобная облицовка радиатора с вписанной внутрь трёхконечной звездой продержалась на купе и кабриолетах Mercedes-Benz вплоть до конца 80-х. Так же был оформлен передок большинства грузовиков и автобусов компании в 50–60-е годы.

Никогда бы не подумал, что процесс пройдёт так буднично. Где фанфары, подписывание бумаг о возможных страшных последствиях в случае аварии и где, наконец, диплом о том, что теперь я — член закрытого клуба пилотов 300 SL? Ладно, оставим в стороне эти фантазии. Главное — дверь в неприметный гараж и ключи от машины в руке сотрудника фирмы Mercedes-Benz. С остальным разберёмся.

И вот он передо мной. Шагнувший из темноты под прохладный утренний дождь. Тогда, четверть века назад, я и представить не мог, что мне когда-нибудь дадут посидеть за рулём «трёхсотого». А чтобы он стал моим на целых два дня — это ж вообще фантастика! Но это правда. Я удивляюсь смелости персонала мерседесовского классик-центра, так легко и без видимой тревоги отдавших в мои руки полмиллиона евро. Примерно столько в наши дни стоит любой Галлвинг в более или менее приличном состоянии.

У большинство серийных Мерседесов 300 SL алюминиевыми были лишь капот, панели дверей и крышка отсека для запасного колеса. Однако предлагалась и версия, выполненная целиком из крылатого металла. Но оценивших такую опцию клиентов-оригиналов набралось меньше трех десятков.

Усесться в подобную машину — всё равно что собственноручно смахнуть пыль с картины ван Гога. Поначалу боишься испортить ауру предмета обожания своим грубым прикосновением. Аккуратно отжимаешь утопленную дверную ручку, и под лёгкое клацанье сработавшего замка крыло на пружинных упорах взмывает вверх. Широкий порог выглядит непреодолимым барьером. Перешагнуть через него — как перейти Рубикон в карьере автомобильного журналиста. Теперь вся жизнь разделится на две эпохи: до Мерседеса 300 SL и после него.

Залезть в «трёхсотый» непросто. Выйти — ещё сложнее. Требуется соблюдение определённой процедуры. Садишься на порог, разворачиваешься в сторону салона и заносишь ноги под откинутый на шарнире руль. А потом опускаешься на сиденье. Иначе никак: кресла утоплены глубоко, нижняя точка руля — в одной плоскости с порогом. На гоночных прототипах, предшествующих серийному 300 SL, баранку при посадке-высадке полагалось снимать. Для просто водителей сделали послабление в виде шарнирной откидушки.

Нынче серебристый цвет кузова — общее место. Но когда основным колером Галлвинга выбрали «серебро» (чтоб обозначить связь с «Серебряными стрелами», болидами заводской команды Mercedes-Benz), это выглядело настоящей революцией. Доселе мало кто решался предложить столь радикальный цвет.

По сравнению с другими машинами 50-х годов распластанный по земле Mercedes выглядел пришельцем из будущего. Но только внешне. Передняя панель абсолютно традиционна. Обычные приборы в хромированной окантовке, огромный тонкий руль, ряд разнообразных ручек безо всяких опознавательных символов. Как с ними разбираться, чёрт его знает! И лишь выпирающие рёбра кресла, заканчивающиеся прямо посередине спины (в те времена их наверняка называли анатомическими), создают некое ощущение спортивного автомобиля. Как и отсутствие багажника. На его привычном месте — большой бензобак и привинченная к нему сверху запаска. А специально скроенные под Mercedes чемоданы рекомендовалось закреплять на маленькой полочке позади кресел.

Для начала автомобиль надо прогреть. Поворот ключа зажигания вызывает в стальной утробе незнакомые современному уху звуки. Что-то начинает тоненько пищать (не иначе топливный насос), затем стартер после короткого подхвата проворачивает коленвал, и вдруг совершенно неожиданно для спящей округи раздаётся оглушительный рёв проснувшегося двигателя. Прочистив глотку, он через мгновение успокаивается и мерно клокочет, ожидая моих дальнейших действий. Кузов слегка вибрирует в такт дыханию трёхлитровой рядной «шестёрки», резонируя от колебаний оборотов коленвала. Начало впечатляет. Как впечатляет и сама история появления Галлвинга на свет.

В расположении различных переключателей на передней панели нет никакой логики. Ведь об эргономике практически не задумывались. Красная кожа сидений — опция. Стандартной была обивка тканью в шотландскую клеточку.

Рождение этой машины можно назвать счастливой случайностью. К началу 1950-х у компании Mercedes-Benz, почти оправившейся от послевоенной разрухи, нашлись силы для возвращения в автоспорт. В то же время доходы были ещё не столь высоки, чтобы позволить разработку новых конструкций. Тогда команда конструкторов под руководством Рудольфа Уленхаута нашла соломоново решение: имплантировать агрегаты большого и мощного представительского седана 300-й серии в оригинальный кузов с необычайно лёгкой и жёсткой пространственной рамой.

Именно развитую силовую структуру прикрывают высокие и широкие пороги. Собственно, из-за них автомобиль и получил столь экстравагантные двери, открывающиеся вверх. В «крыле чайки» не было никакого эстетического послания, просто это был единственный практичный способ попасть в кокпит.

Крёстный отец Галлвинга — Рудольф Уленхаут — у гоночного 300 SL 1952 года. По фотографии можно судить, видно, насколько серьёзно изменился автомобиль на пути в серию.

Успех новой разработки в набиравших популярность длинных гонках, проходивших в те годы на дорогах общего пользования, был предопределён. Mercedes, получивший обозначение 300 SL (при заводском индексе W194), выиграл практически все соревнования, в которых принимал участие. Собственно спортом всё могло бы и закончиться: никто в немецкой компании и не предполагал серийного производства. Если бы не американский импортёр Мерседесов Макс Хоффманн. В стремительном купе с поднимающимися дверями он увидел то, что способно было пробудить в заокеанской публике интерес к немецким машинам. Ведь до того момента автомобили Mercedes вспоминали разве что в связи с Гитлером.

Хоффманн убедил руководство Мерседеса разработать дорожную версию 300 SL, заявив, что сразу найдёт тысячу заказчиков на автомобиль. Серийный образец сделали технологичнее, заменив большинство алюминиевых панелей кузова стальными. Двухместный салон стал комфортнее, в нём даже появилась печка. Машина заметно потяжелела, и, дабы сохранить динамику, на ней опробовали авиационную технологию: непосредственный впрыск топлива в цилиндры взамен трёх карбюраторов, стоявших на гоночных прототипах. Впервые в истории серийный автомобиль оснастили впрысковым двигателем. Отдача мотора разом возросла со 170 до 200 л.с. И это был далеко не предел.

Колёса этого автомобиля — с центральной барашковой гайкой Rudge. Это было самой дорогостоящей опцией: 1475 марок — треть цены фольксвагеновского «Жука».

Сегодня пара сотен «лошадей» кажется вполне обыденным показателем. Не забывайте, среднестатистическая европейская машина 50-х развивала около 70 сил. Mercedes на этом фоне выглядел внушительно. Более того, клиенты предпочитали не размениваться по мелочам и заказывали сразу вариант со спортивным распредвалом, дающим прибавку в 15 л.с.

И что? На самом деле поначалу вся эта мощь совершенно не чувствуется. Привыкая к машине, я особо не раскручиваю двигатель. В этой ситуации 300 SL поражает исключительной эластичностью. Откашливаясь выхлопом, завывая шестернями коробки передач и заднего редуктора, Mercedes спокойно передвигается на высшей четвёртой передаче. И только если стрелка тахометра падает ниже полутора тысяч оборотов, приходится подтыкать третью.

Автомобиль можно было заказать и с радиоприёмником Mexico фирмы Becker. Динамики располагались весьма оригинально — по бокам от кресел.

Ещё сюрприз: несмотря на спортивные амбиции, он вполне комфортен на ходу. Легко перекатывается через асфальтовые выбоины, не заставляет напрягаться в ожидания удара. Впрочем, с этим понятно: в 50-е годы дороги даже в Германии были далеки от идеала, отсюда и внимание к плавности хода.

Однако обстановка в кокпите начинает накаляться. Жар в салон пробивается отовсюду. Внизу, в районе педалей, чувствуется горячее дыхание двигателя, даже несмотря на более толстый, по сравнению с чисто гоночной машиной, моторный щит. Вышедшее из-за облаков солнце пропекает салон через выпуклое ветровое стекло. Единственное, но, увы, малоэффективное противоядие — поворотные форточки в боковых окнах. Теперь я понимаю, почему на многих ретроралли, особенно в южных странах, экипажи Галлвингов мчатся с поднятыми дверями. Я думал, понты. Но нет — защита от теплового удара. Иначе в многокилометровой гонке просто не выжить.

Для машины предлагалось аж четыре варианта главной передачи. Одни обеспечивали лучший разгон, другие — большую максимальную скорость.

Автомобиль хорошо маскирует заложенное в генах спортивное коварство. Если ехать более или менее спокойно, Галлвинг воспринимается типичным автомобилем своей эпохи. Степенно вписывающимся в поворот, плавно оттормаживающимся в ответ на продавливание длинноходной педали тормоза. Но плюньте на приличия и возраст Мерседеса, закиньте стрелку тахометра за 4000 об/мин и осознаете, с какой машиной реально имеете дело.

Бормотание двигателя превращается в настоящий гром. Каждое прикосновение к педали газа отзывается немедленным ускорением. Смотришь на спидометр и не веришь своим глазам — скорость приближается к двум сотням, а «трёхсотый» всё так же с готовностью прыгает вперёд при малейшем нажатии на акселератор. Если верить рекламе, Gullwing может развить 260 км/ч. Однако на практике автомобиль со специальным аэропакетом добрался лишь до 247 км/ч. А максималка такой машины, как моя, без усовершенствований, была ещё на 10 км/ч меньше. Согласитесь, в 50-е годы и эти цифры выглядели феерично.

Каждый элемент строг, функционален и эстетичен. Это касается и наружных зеркал заднего вида, и отдушин моторного отсека, и эмблем.

Тем временем я сворачиваю с автобана на петляющие лесные дорожки. Что за чёрт?! В первом же повороте хвост машины резко пошёл в сторону. Быстрая коррекция заноса рулём. Кажется, пронесло. Вот оно — истинное лицо купе. Когда входишь в поворот быстро, автомобиль поначалу упирается, приседает на переднее колесо, а затем неожиданно срывается в занос. За подлянку отвечает несовершенная задняя подвеска на качающихся рычагах. Углы установки колёс в этой конструкции постоянно «гуляют», причём это зависит не только от крутизны поворота, но и от наполненности 130-литрового бензобака.

Говорят, конструкторы знали о тёмной стороне автомобиля. Даже предлагали переделать заднюю подвеску. Одно дело, когда с непредсказуемостью машины борется заводской гонщик, и совсем другое — обычный владелец, улетающий в кювет на ровном месте. Но на тот момент радикальную ревизию ходовой части признали слишком дорогой, ограничившись в борьбе с избыточной поворачиваемостью установкой модернизированных шин. Высокопрофильные «диагоналки» — те ещё помощнички, но других в те времена не было.

Общее число предлагаемых для Галлвинга цветов достигало десятка, включая представленый на фото тёмно-серый. Но фирменное «серебро» шло без доплаты.

И все же с Галлвингом можно жить. С каждым пройденным километром я привыкаю к норову Мерседеса и уже точно прикидываю, где стоит затормозить пораньше, дабы не перегреть барабанные тормоза, а где быть готовым к возможному заносу. Подобная работа начинает нравиться. Ощущаешь себя настоящим гонщиком той героической эпохи. Твоя судьба зависит только от собственного холодного расчёта. Ведь в «трёхсотом», само собой, нет не только никакой электроники, но нет даже элементарных ремней безопасности. Да и деформируемые элементы кузова появились на Мерседесах позже.

Большинство тогдашних покупателей Мерседесов 300 SL были людьми состоятельными и избалованными: по цене одного Галлвинга можно было купить три «сто восьмидесятых» (аналог нынешнего Е-класса). «Трёхсотые» покупали как символ престижа, а не как смертельно опасный снаряд для отработки водительских навыков. К тому же многим из клиентов не очень нравилось потеть и глотать выхлопные газы в тесной кабине. Вот если бы 300-й был кабриолетом...

Поэтому в 1957 году выпуск легендарных купе прекратили: серия иссякла всего на 1400-м экземпляре. А освободившееся место на конвейере занял кабриолет 300 SL. Помимо открытого кузова с нормальными распашными дверями у него была уже совсем другая, более совершенная задняя подвеска. Чуть позже подоспели и суперсовременные на тот момент дисковые тормоза.

Но именно купе Gullwing так и осталось одной из самых ярких моделей фирмы Mercedes-Benz. Сделанный вопреки стандартам, он был плодом сиюминутной импровизации. В его конструкции нет заученных ходов. Он — словно застывшее в металле вдохновение. Видимо, поэтому Галлвинг до сих пор и является одним из самых харизматичных и желанных автомобилей всех времён и народов.

Технические характеристики

Техника

Чтобы поместить рослый двигатель под низким капотом, его пришлось наклонить влево на 50 градусов. Проблема со смазкой была решена по гоночным технологиям с применением сухого картера и отдельного бака для масла.

Купе 300 SL стало первой в мире серийной машиной с четырёхтактным мотором, оснащённым непосредственным впрыском топлива. Опыты с непосредственным впрыском проводились и ранее, но ограничивались малолитражными моделями вроде Gutbrod Superior, имевшими крохотные двухтактные движки.

Так выглядело знаменитое трубчатое шасси «трёхсотого». Почти вся силовая структура варилась из труб диаметром 2,5 см. Более толстыми были только те элементы, к которым крепились детали подвески. Общая масса рамы составляла мизерные 50 кг.

За кадром

Поездка на любой, ну или на почти любой, современной машине способна улетучиться из памяти спустя всего несколько недель, но те два дня за рулём 300 SL я буду помнить всю жизнь. Так же, как и книги, посвящённые истории этой модели, не исчезнут с моей полки ещё очень долгое время. Есть автомобили, интерес к которым остаётся навсегда.